Меню
16+

Газета «Сельская новь»

02.12.2013 10:26 Понедельник
Если Вы заметили ошибку в тексте, выделите необходимый фрагмент и нажмите Ctrl Enter. Заранее благодарны!
Выпуск 96 от 03.12.2013 г.

Здравствуй, отец!

Долгие годы наш земляк генерал Румянцев Николай Иванович разыскивал захоронение отца, погибшего в сорок четвёртом при освобождении Украины. И только спустя десятилетия поиски увенчались успехом. В братской могиле, что в посёлке Млинов Ровенской области, на одной из гранитных плит высечена его фамилия, рядового стрелка. Всё было во время встречи с родным человеком — и слёзы, и воспоминания, и размышления о себе и жизни близких, о родном крае. Переживаниями в те минуты генерал поделился с нашей газетой.

это раннее утро 22 июня, в день всенародной памяти и скорби, с душевным трепетом подхожу к историческому мемориалу « Слава» в посёлке Млинов Ровенской области. Величественная фигура солдата с оружием в руках, застывшего в почётном карауле, приветствует всех, кто приходит поклониться павшим. Четыреста бойцов покоятся в братской могиле. Плакучие ивы склонили свои кроны до самой земли. Вечный огонь, что вспыхивает по праздничным датам, ещё ярче освещает мужество наших отцов.
В начале 1944 года на Правобережной Украине советские войска с боями пробивались к госгранице, фашисты яростно сопротивлялись. Пехотинцы 25-го гвардейского стрелкового полка подполковника Абросимова, кавалеристы 13-й дивизии генерал-майора Зубова несли немалые потери. Но день за днём, час за часом освобождали населённые пункты, в частности, Ужинец, Млинов, Подгайцы, другие близлежащие посёлки. Они и через многие десятилетия готовы броситься в атаку. Но не суждено. Вот уже 65 лет отважные сыны Отечества держат оборону, точнее несут почётную боевую вахту, напоминая людям о грозных событиях.
Тихо, чтобы не спугнуть молчаливое эхо войны, всматриваюсь в бесконечные имена, что значатся на плитах. Прокопец, Ражаев, Романчук, Роткин, Савельев... Да разве перечислишь всех, кто спит здесь вечным сном.
Сердце учащённо бьётся, готово вот-вот прикоснуться к священным реликвиям. Торопливо ищу фамилию отца и через минуту останавливаюсь, замираю. Низко склоняю голову и трепетно произношу, казалось бы, обыденные слова: « Здравствуй, отец! Здравствуй, родной! 67 лет искал тебя. И вот, наконец, рядом с тобой. Горжусь твоим подвигом, отец; преклоняюсь перед твоим светлым образом. Бесконечно рад нашей встрече. Не знаю, какими наградами отмечен твой солдатский подвиг, но я, твой сын Николай, генерал, готов поделиться своими наградами: их у меня — три ордена, более двух десятков медалей. Искренне говорю об этом. Ты сполна заслужил. Говорю осознанно, ибо твоему сыну уже за 75 . Как быстро летит время! Вставай, отец, хотя бы на минутку — другую. Поговорим, посоветуемся, можно и по чарочке по русскому обычаю. Вставай...!
Отец, ты уж извини, но я очень смутно помню тебя — твоё лицо, твои глаза, твою улыбку, твои натруженные крестьянские руки. Не помню, качал ли меня на ноге, целовал ли в маковку. Мне не было и шести, когда ты ушёл на войну. Правда, могу предположить — ты любил меня. По случаю и без случая брал на мужицкие посиделки, где за конфету, а то и просто так, я пускался в пляс. Довольно часто бежал с тобой вечером на конюшню, чтоб напоить лошадей. Боязно было, но ты уверенно сажал меня верхом на гнедую и я, крепко ухватившись за холку, ни жив, ни мёртв, качаясь по зимней скользкой дороге, спускался под горку к водопою и обратно.
Не знаю, как ты жил, отец, воевал. Твои письма, к сожалению, не сохранились: мы с Васей — моим братом — маленькие были и растапливали ими печку. Жаль, конечно. Жаль. С каким бы интересом прочитал их сегодня: что ты писал матери, о чём беспокоился, мечтал, о чём просил. Не оказалось в доме и твоей фотографии: не заглядывал в нашу далёкую деревеньку городской фотограф. У бабушки и матери как-то не принято было спрашивать о тебе: в послевоенные годы больше думали, как выжить. Такая судьба сложилась у многих сельчан. Знаю, что с поповенских посиделок ты увёл мою мать. Не спасло, что её опекала младшая сестра, не увенчалась успехом и погоня её родных: слишком надёжно спрятались вы в нашей деревне. Наверняка, любили друг друга, раз на всю округу свершилось такое прекрасное редкое в те годы чудо.
Долго ты тут подзалежался, отец. Хотя не совсем верно: рядом твои боевые друзья, делившиеся перед боем последним сухарём, последней щепоткой махорки. Уверен, они радуются за тебя, по — доброму завидуют, что у тебя, рядового стрелка, сын генерал, ветеран афганской войны. Далеко не каждому деревенскому пареньку так повезло. У тебя, твоих однополчан иная судьба. Сколько их лежит в сырой земле! Сколько поблизости братских могил. Вот и в освобождённом вами посёлке Подгайцы, всего-то в нескольких километрах отсюда, в братской могиле похоронено 95 твоих боевых собратьев. Земля сдобрена вашей кровью. Тебе не довелось дожить до долгожданной победы, но и в последний год войны наших солдат ой как много полегло. В Польше мы потеряли 600 тысяч воинов. В Венгрии и Чехословакии — по 140 тысяч. В Румынии, куда наступал стрелковый полк, в котором ты служил, — 69 тысяч. Десятки тысяч полегли в Болгарии, Югославии, Австрии, Норвегии. Свыше 100 тысяч погибло в боях за Германию. Война унесла многие миллионы жизней советских людей. Видишь, отец, какой ценой завоёван мир на нашей земле. Вы пожертвовали своей жизнью, чтобы мы, ваши дети, могли учиться, работать, строить города, заводы, растить детей. Спасибо вам, дорогие фронтовики! Низкий вам поклон!
Как мы жили без тебя? — спрашиваешь. Если коротко, трудно. Ой, как трудно! Признаюсь, не хватало тебя, твоей заботы и поддержки. А каково матери без мужской ласки, внимания все эти долгие годы. До войны как-то не заведено было впрок готовить дрова, в особенности на зиму. Понимаю, тебе не стоило труда запрячь лошадь, махнуть в квартал, напилить сухостоя. Другое дело мы, малолетки. В 6 лет взял в руки топор, пилу. А силёнок, сноровки нет. Сук рубишь с полчаса, пила не слушается. Бывало с Васей найдём высохшую ёлку и со слезами стучим как дятлы. Поревём вместе, а дрова нужны.
А полоть картошку. Копать её. По 40-50 мешков надо и привести, и рассыпать в подполье. Ползком. А сил-то кот наплакал. В майские дни 1952 года Вася проводил меня за деревню. Я тогда учился в ремесленном училище. Более 60 лет минуло с той поры, но до сих пор ощущаю: по-особому тепло, трогательно простились, как будто навсегда. Так и случилось, вскоре он заболел и умер. Жаль, что нет рядом брата. К сожалению, подходит к завершению род Румянцевых. Остался я один. Тревожно как-то, грустно и ответственно.
Но продолжим разговор о том, как мы жили. Скажу, отец -послевоенное поколение хлебнуло трудностей предостаточно. В 10 лет и пахал, и боронил, и управлялся с лошадьми, и косил, и убирал хлеб. Да и старшим по дому был. Мать в колхозе работала день и ночь, по большому счёту, за двоих. В годы войны, да и позднее трудно было с хлебом: ели дуранду, клевер, лепёшки из крапивы. Корова, овцы были, но молока вдоволь не видели: государству подай 300 литров, мяса 20 кг, яиц полторы сотни. Таковы были в те годы налоги. Основной продукт питания — картошка, грибы, квашеная капуста. И всё доставалось не без труда. Перед глазами десятки лет стоит картина: шестеро женщин, обвязавшись верёвками, тянут плуг, чтоб посадить картошку в огороде, в колхозе не вдруг обзаведёшься лошадью. Трудно. Но на фронте было куда труднее. Там в каждом бою ручьями лилась человеческая кровь.
Тебя интересует судьба родных, знакомых? Твоя мать дожила до 92 лет, похоронена в Чамерове. Я бываю на её могилке, с благодарностью вспоминаю её заботу. Брат, дядя Коля, с фронта вернулся, но в Рыбинске почему-то не задержался. Жил и умер под Ленинградом. Тётя Шура, твоя сестра, всю жизнь прожила в Дьячкове, вырастила шестерых детей. Павел, брат с войны не вернулся. Сестра Нюра все военные годы трудилась в Ленинграде. Пожалуй, и всё о твоих близких.
А теперь о самом родном человеке, о моей матери, твоей жене. Сожалею, но я как-то не успел спросить её: любила ли она тебя? Уверяю, что любила и до конца своих дней ждала. Правда, вспоминается один эпизод. В то время я учился в 5-м классе. В Медосы, помнишь наш деревенский праздник накануне Нового года, собрались гости. Мать наварила отменного пива, была и бражка. К вечеру по деревне прошёл слух: Иван Григорьевич Горбин, в общем-то, весьма положительный человек, фронтовик, собирается сосватать мою мать. Случай не такой уж редкий в послевоенное время: солдатские вдовы, их было немало, выходили замуж. Бабушка Марфа, узнав об этой новости, оказалась начеку: быстренько заперла дверь на все засовы. Гостила в то время тётя Оля, жена твоего брата Павла. Она лишь широко улыбалась. Вскоре услышали стук в дверь, но не тут-то было. Как помню, мать и знать не знала, не ведала, почему разгорелся сыр-бор. На следующий день Иван Григорьевич всё-таки заглянул в гости. Ты знаешь деревенские традиции ходить в праздники по домам. Это не считалось зазорным. За столом гости. Но тут уж я не подетски вскипел. Помню, топилась при входе в комнату маленькая печка. Взяв полено в руки, стою, дрожу от безысходности. Мать, забежав на кухню за очередной тарелкой холодца, заметила, что со мной творится что-то неладное. Догадалась в чём тут дело, подошла, погладила по голове, крепко прижала к себе и тихо-тихо промолвила: «Что ты, сынок, успокойся, будем ждать нашего папку, не собираюсь я выходить замуж». А за столом в эти минуты шла обычная разноголосица. Сватовство не состоялось.
И она, как в прочем, миллионы российских женщин ждала. Терпеливо, с надеждой, хотя и сомнения были весьма веские: сколько раз брала в дрожащие руки синеватую, изрядно помятую похоронку и заливалась слезами. Долгими, горькими, безутешными. Ждала, отец, сорок лет, до той самой минуты, пока не остановилось сердце. Наверняка от душевного одиночества, большой любви к близкому человеку, изнурительного труда. В тяжелейшую годину войны и в послевоенные годы наши матери — самые терпеливые, самые работящие, самые заботливые — совершили трудовой подвиг, сродни боевому. К сожалению, об этом в наши дни мало говорят, мало пишут.
Мать, щедро согревая душевным теплом нас, несмышленых малышей, сумела привить любовь к земле, к крестьянскому труду, воспитать порядочность, честность, уважительное отношение к людям. Она для меня и сейчас остаётся мудрым человеком, путеводной звездой по жизни. Даже в трудные годы, когда в доме не было и краюшки хлеба, она, не падая духом, предлагала послушать русские народные песни в её замечательном исполнении. Она была великая труженица и по колхозным делам, и по дому, без сна, без устали, получая на трудодни сущие крохи. Все долгие годы мать помнила тебя, отец, делала всё, чтобы поставить на ноги твоих детей. Невзирая на трудности, поддерживала и укрепляла добрые традиции, заложенные тобой. Вот и дом через 20 лет после твоего ухода на фронт заново поставила. Поверь, в каждом свежем бревне нового сруба следы пота, здоровья, нервотрепки, страданий. Я в это время служил в Сибири. Сейчас дом во всей красе стоит у меня на даче под Москвой, окружённый соснами и елями, привезёнными из нашего края. Теперь уже я делаю всё возможное, чтоб поддерживать его, заботиться о нём. Хочу, чтоб и ты, и мать остались довольны, были спокойны за наш общий дом. А он ещё лет пятьдесят и более простоит. Тревожит лишь одно: кому передать наш дом, в чьи руки, сохранится ли он, когда меня не будет? Ещё четыре года назад этот вопрос меня не волновал. Наследником являлся единственный сын Алексей, твой внук, отец. Высокий, стройный, красивый, офицер. Горжусь, что пошёл по моим стопам: закончил высшее военное училище, журналист. Работал в газетах, журнале, в пресс-службе министра обороны, за границей. А тут вдруг заболел и в сорокапятилетнем возрасте скончался.

(Продолжение следует)

Добавить комментарий

Добавлять комментарии могут только зарегистрированные и авторизованные пользователи.

75