С высоты пройденных лет

ЗЕМЛЯКИ,
МОИ ЗЕМЛЯКИ…
Написал первые строки и в памяти осязаемо, в деталях помнится далёкий 1951 год. Позади семь классов Мартыновской сельской школы. Семьдесят её выпускников из 15 близлежащих деревень вдруг повзрослели и, словно взлетевшая стая пугливых воробьёв, выпорхнули из отчего дома, напрочь забыв о трудном детстве. А время выпало на нашу долю действительно тяжёлое. Шла ещё кровопролитная война. В первый класс пришли полуголодными, полураздетыми, с тряпичными сумками. Чтобы совсем не обессилели, в начальных классах нас подкармливали супом из бобовых и подмороженной картошки, без кусочка хлеба. К тому же, в каждой деревенской семье ребятни хоть хоровод води. И все хотят кушать, всем хочется выбежать на улицу не босяком, а хотя бы в потрепанных сандалиях.
В семь лет взял в руки топор, пилу. А силёнок, сноровки нет. Сук рубишь с полчаса, пила не слушается. Бывало, с младшим братом найдём в лесу высохшую ёлку и со слезами стучим по ней как дятлы. Ревём вместе, а дрова нужны.
В десять лет я и пахал, и боронил, и управлялся с лошадьми, и косил, и убирал хлеб. Старшим по дому был. Мать в колхозе работала день и ночь. В годы войны, да и позднее трудно было с хлебом: ели клевер, лепёшки из крапивы считались лакомством. По весне выкапывали промёрзшую картошку на колхозном поле: оладьи из неё почему-то назывались хорошулями.
Что тут скажешь: выживали, да и только. Но не сдавались, не падали духом, всячески помогали родителям. Иначе нельзя было.
Помню, ещё совсем мальчишкой, дед нагрузил сани берёзовыми дровами и отправил меня аж за 30 с лишним километров на базар в Красный Холм. Правда , с другими мужчинами из нашей деревни. Дрова в районном центре ценились на вес золота. Их тут же раскупили. Мои мужички по этому случаю крепко выпили и я, дабы не замёрзнуть в дороге, маленько пригубил для согрева.
Более шестидесяти лет минуло с той поры, когда тринадцатилетним мальчишкой провожал маму на станцию Овинищи. Зимой, глубокой ночью, лесной дорогой в двадцать вёрст. До сих пор оторопь берёт. Ни за какие коврижки не рискнул бы сейчас пуститься в столь опасную ночную темень.
Но кормиться надо было. Натрём, бывало, картофельной муки, две-три коробки лука, а чаще мороженой рыбы — и в Ленинград, на рынок. А оттуда крупа, песок, кое-что из одежды. Кстати, в школу ходил в отцовских ботинках – почему-то на высоких каблуках, в его поношенных рубашках, в перешитом зимнем пальто. И ничего. Лишь бы не замёрзнуть, не распухнуть от голода.
Читатель вправе спросить: а не слишком ли сгущаю краски. Сейчас иное время. Зачем ворошить прошлое, да и позабылись те времена. Ушли из жизни, к сожалению, многие свидетели тех лет. Быть может и так. Не буду оспаривать, но хочу сказать, что это наша история. И напоминаю об этом лишь потому, что убеждён в простой истине: только в трудностях закаляется и мужает человек, формируется как личность. Умение преодолевать жизненные невзгоды, вовремя находить пути их решения – в этом и состоит достоинство русского характера. Без стойкого характера, силы воли, дисциплины вряд ли чего-то добьёшься в жизни.
В те далёкие годы никто из нас особо об этом не задумывался. А жаль! К большому стыду были в детстве проблемы и в поведении, и в отношении к учёбе. Признаюсь, не всё гладко шло у меня в 6-м классе. Мама пропадала на ферме, ухаживая за колхозными овцами, а их надо напоить, привезти на санках сена. Тут уж не до уроков. К тому же, после ужина, по обыкновению, бежал на взрослые посиделки в соседнюю деревню. А если быть совсем честным: железную ручку и портфель проиграл в карты. Это своего рода была тогда болезнь и взрослых, и молодых, неоперившихся юнцов. Позднее прозрел: так жить нельзя. Взялся за ум и 7-й класс закончил более-менее.
Наверное, нужно сказать и о другом: я мало чем отличался от своих сверстников. Несмотря на сложности быта, жили мы дружно, горой стояли друг за друга, помогали, чем могли, делились последним куском хлеба. Случалось, чего греха таить, и по огородам лазили, и в картишки поигрывали, и покуривали, и бывало, пропускали рюмку — другую.
Вспоминается из детства забавная история. В соседней деревне проживали дедушка и бабушка. С малых лет дневал и ночевал у них. У деда был сад с изобилием смородины и крыжовника. Как-то днём, навестив их, наелся до отвала садовых лакомств, малость побросал ягод за пазуху и задворками побежал домой. А вечером всей ватагой наших деревенских ребят пришли в Поповку. Ближе к полуночи, не опасаясь, через калитку вошли в дедушкин огород. И я вместе со всеми: так понималась тогда настоящая ребячья дружба. Дед, похоже, ждал нас и с палкой, бранью бросился за любителями вкусной ягоды. Мы в россыпную: кто куда. Лично я споткнулся и с размаху грохнулся в картофельную межу. Дед, к счастью, не заметив, пробежал мимо. Я быстренько нырнул в соседний огород. Иначе бы не избежать скандала, а, возможно, и порки: любимый внук и на такое способен. Видимо, такая участь выпала на долю мальчишек послевоенной поры.
Повторюсь, в одночасье, словно по мановению волшебной палочки, разлетелись мои одноклассники по городам и весям. Девчонки в Красный Холм в педучилище, в Кашин – в медучилище, а также в Бежецк, Тверь, Москву. Мальчишки, в основном, в Ленинград. Сергей Зверлов, Виктор Беляков, Саша Волков, Анатолий Евдокимов, Сергей Фёдоров обосновались в Питере. Окончив ФЗО, влились в именитые ленинградские заводы – Балтийский судостроительный, Кировский, металлургический. Со временем стали уважаемыми людьми, хорошими специалистами. Анатолий Смородинов, окончив техникум, работал в РТС в Кесьме, а затем многие годы был главным инженером в подмосковном совхозе. Лишь Аркадий Смирнов продолжил учёбу в средней школе, высшее образование получил в Ленинграде. Трудился там. Василий Москалёв после окончания Краснохолмского техникума по распределению уехал в Красноярский край. Со временем переехал в Москву, окончил институт, защитил диссертацию по атомной энергетике.
Наш учитель истории Василий Михайлович Монахов, посоветовал мне продолжить учёбу в средней школе. А мать не очень хотела отпускать меня в город.
- Может, всё- таки, пойдёшь в Кесьму?
- Какая Кесьма, мама? Пятнадцать километров по бездорожью. А на какие шиши? — пытался её переубедить.
Жили мы бедно, как, впрочем, и дети в других семьях. Лишних денег в доме не было. Словом, после семилетки, ставший не по годам повзрослевшим, с деревянным чемоданчиком и поношенном отцовском костюме уехал в ремесленное училище, что в Киржаче Владимирской области. Стал токарем, работал на заводе, ходил в вечернюю школу. Вместе со мной учился и Николай Воронов. Только сейчас начинаю понимать, что было это своего рода предательством перед деревней. Нет бы, продолжить крестьянское дело.
Но случилось то, что случилось – и мне теперь остаётся память, отчасти горькая. Спустя годы, чувствуешь вину перед матерью – недолюбил, недодал душевной теплоты, вовремя не попросил прощения. А, что и говорить, в наши детские годы не принято было называть мама. Чаще всего в обращении звучало мамка, а то и вовсе ни как. Случалось, обижал её, но она терпела. Продолжала заботиться о нас, сумела привить любовь к земле, воспитать порядочность, уважительное отношение к людям. Мать была и остаётся для меня и любящей, и доброй, и заботливой, и в меру требовательной.
С теплотой вспоминаю Павла Акимова и Сашу Соколова. С Павлом сидели за одной партой, особым поведением не отличались, за что получали немало замечаний. Честь и хвала тому и другому: Павел, отслужив в десантных войсках, а Саша на Балтийском флоте, остались в деревне. Женились, воспитали детей, честно и добросовестно трудились в колхозе водителями.
Не скрою, нелегко перечислить всех земляков, кто учился в Мартыновской школе, а затем в других учебных заведениях района. Приятно, что все они определились по жизни. К примеру. Женя Кирпичёв учился с нами в начальных классах. Затем его родители переехали в Иван Гору и он закончил десятилетку в Кесьме. Спустя пять лет встретились в деревне: он студент МГУ им. М.В.Ломоносова, а я курсант Высшего военно-морского училища. Мама, как всегда, накрыла стол. Посидели, повспоминали. Не обошлось и без рюмки спиртного: всё же мы уже взрослые. После той встречи наши пути-дорожки разошлись аж на пятнадцать лет. По окончании университета его распределили на одно из самых закрытых тогда предприятий на севере Томской области. С воздуха комбинат надёжно прикрывал ракетный полк нашей сибирской армии ПВО. По редакционным делам побывал в этом сказочном городе, обнесённом, правда, по периметру несколькими рядами колючей проволоки. Можно представить оборонную значимость предприятия, где трудился наш земляк, уже всеми уважаемый Евгений Петрович Кирпичёв. При встрече о работе ни словом. Да и ни к чему. Человек я военный: понимаю, что можно, что нельзя. Но о нашем крае, общих знакомых, любимых учителях наговорились всласть. После многих лет работы в Сибири он переехал в Подмосковье. Когда еду в свои края, миновать Иван Гору никак нельзя. Интересуюсь у старожилов, приезжает ли Евгений Петрович на родину. Бывает, но редко. Видимо, по-прежнему дела и дела.
Ещё об одной встрече случайной, но весьма памятной. В сентябре шестидесятого года группа штабных офицеров вылетела из Новосибирска на Север. В их числе и я – лейтенант, сотрудник армейской газеты. Программа была весьма обширная: облететь радиолокационные станции, личный состав которых несёт боевое дежурство по охране воздушного пространства страны. Какая была радость, когда приземлившись на Диксоне, узнал, что секретарём райкома комсомола, даже не поверите, Витя Беляков. Тот самый, с которым учились в Мартынове. Из деревни Жигариха ходили в школу двоюродные братья Беляковы. С одним из них – Петром виделся в 54-м в Иван Горе, где жили его родители. А встреча с Виктором состоялась на Севере. Была она короткой: график пребывания нашей группы весьма ограничен, да и погода в этих местах изменчива. Летим дальше, ближе к Северному полюсу.
С особым душевным трепетом и уважением называю имя Владимира Васильевича Жеглова, человека завидного трудолюбия, редчайшей скромности, большого ума. Владимир Васильевич не любит пафосных слов. За сорокалетнюю службу на флотах просто штурмовал одну вершину за другой. Когда писал эти строки, он лежал в госпитале, как и я, на больничной койке. Общаемся по телефону. Пока ещё лежачие, но 

твёрдо договорились: летом обязательно махнём в его родные краснохолмские пенаты. Не забудем завернуть и в мою деревню.
Чем дорог мне этот человек? Хотя чуток и постарше, но это не мешает нам дружить, поддерживать добрые человеческие отношения, вместе отмечать торжественные даты. Детство Володя Жеглов провел вблизи районного центра. Начальную школу окончил в деревне Лохово. Семилетку — в Хабоцком, фельдшерское училище – в Кимрах. Аттестат зрелости получил в Кесьме.
Для молодого человека тех лет совсем неплохая стартовая площадка для карьерного взлёта. Забегая вперёд, скажу: и взлёт оказался удачным, и с карьерой — дай бог каждому. Позади знаменитая, скажем так, престижная во все времена Военно-медицинская академия в Ленинграде. Затем служба в отдалённой, богом забытой бухте Баренцева моря, где базировались ракетные катера. Снова учёба в академии, но уже на факультете усовершенствования врачей. В 58-м году я тоже учился в Ленинграде.
- Василич! ( называю его так только по телефону) стало быть на танцы бегали по одним и тем же адресам?
- Вряд ли, — отшучивается он, — нас чаще всего приглашали в медицинский, педагогический, другие институты.
- Понимаю, более солидные женихи. Где уж нам, безусым курсантам, хотя и отслужившим на флоте по два-три года.
Шутку Владимир Васильевич понимает. А если по большому счёту, настоящая его служба началась на Тихоокеанском флоте. Правда, недолго засиделся он в тиши штабных кабинетов во Владивостоке. Спустя некоторое время возглавил медицинскую службу военно-морской базы в Советской Гавани, а затем и Камчатской военной флотилии.
- Василич! А помнишь Тарью в бухте Крашенинникова на Камчатке? В те времена там базировалась дивизия подводных лодок, где я проходил срочную службу. По моим пятам идёте. Но всё равно я первопроходец. Уж, извиняйте.
-Разве тебя догонишь, — с доброй иронией отзывается он в телефонную трубку. -Вон как вымахал и в науке, и по службе, и в журналистике.
Но речь не обо мне. Хочется сказать что-то большее, что-то очень близкое о Владимире Васильевиче. Особо не задержался он на Камчатке и вновь вернулся во Владивосток, но на более высокую должность. Спустя три с лишнем года прибыл в Североморск заместителем начальника медицинской службы Северного флота. Без малого 15 лет отдал он Северу, возглавив со временем медицинскую службу флота. На его плечи заслуженно легли генеральские погоны. Многими орденами и медалями отмечен его ратный труд. А закончил службу генерал В.Жеглов в Москве, в течение шести лет возглавляя медицинскую службу Военно-морского флота Советского Союза.
По-доброму завидую служебному восхождению моего старшего товарища, земляка, удивительного человека. Горжусь им! Уверен, гордится им и краснохолмский край. Тем более, что Владимир Васильевич без малого десять лет возглавляет тверское землячество в Москве, многое делает для пропаганды боевого опыта ветеранов минувшей войны, их медицинского обеспечения.
Прошли, вернее, пролетели годы. По возможности посещаю свои родные края. Навещаю близких на сельском кладбище, окрестные сёла и деревни. Само собой приятные воспоминания согревают душу. Но в эти, в общем-то, редкие свидания с отчим краем не обходятся без грусти. Вроде бы многого добился по жизни. Однако, не проходит грусть, не покидает сожаление. Больно смотреть на вросшие в землю некогда крепкие дома. Некоторые деревни и вовсе опустели. Заросли леса, густо покрылись поля кустарниками, не слышно детских голосов на деревенских улицах.
Так уж распорядилась судьба послевоенного поколения. Нам в меру своих сил пришлось возрождать страну из руин, строить новые заводы, поднимать целину, воздвигать мощные гидроэлектростанции… Да мало ли на счету славных дел у моих сверстников! Повторюсь, по-прежнему люблю свой край, всё также снится по ночам моя родная деревушка. Верю: придёт время и возродится наш краснохолмский край.

СЛАВИТСЯ ОТЕЧЕСТВО СВОИМИ СЫНОВЬЯМИ

В разные годы не раз и не два доводилось бывать в Белоруссии. Люблю этот заповедный край. О природе и говорить не приходится – сказка, да и только. Но главное, что радует, — это люди, приветливые, трудолюбивые, надёжные. Конечно же, навещал её не ради отдыха, а по служебным делам.
Впервые посетил Белоруссию зимой 79-го. В то время на её заснеженных полях проходили крупномасштабные учения с приглашением иностранных наблюдателей. Работая в составе пресс-центра, неплохо владел обстановкой на учениях, не скрывая радости, гордился мастерством воинов, их умением в совершенстве владеть грозным оружием. Восхищались не только мы, но и наши западные партнёры, увидев, когда боевые машины пехоты вместе с экипажами камнем падали из поднебесья на промёрзлую землю и, не мешкая, шли в учебный бой. Пусть смотрят и делают выводы: на что способен наш советский солдат.
Через два года снова в Белоруссии. На этот раз на крупнейших манёврах «Запад – 81», проходивших на полях Белоруссии и Прибалтики, в восточной части Балтийского моря. Восемь дней и ночей они напоминали картину военных лет: стонала земля от тяжёлой поступи сотен танков, грома залпов ракетных установок, сплошного гула моторов в небе. Было задействовано около 100 тысяч военнослужащих. Мне довелось возглавлять пресс-центр, в состав которого входило около 200 журналистов центральных газет и журналов, телевидения и радиовещания, многочисленных военных изданий. Анализируя вклад журналистов в успех манёвров, тут уж не прибавишь — не убавишь: каждая строка несла высокий идейный заряд, имела конкретного адресата, оставляла добрый след, была сродни боевому оружию.
Спустя несколько лет снова в Белоруссии, на этот раз на книжной ярмарке. Не забываю навестить своего друга Гришу Соколовского. А познакомились с ним в начале восьмидесятых в Афганистане. Старший лейтенант Соколовский редактировал газету воздушно-десантной дивизии, которая первой в полном составе, задержавшись лишь на пару часов на дозаправку в Ташкенте, приземлилась в аэропорту Кабула.
Как всегда несказанно рады встрече. Теперь мой товарищ не Гриша, а Григорий Васильевич, полковник, редактор окружной газеты, заместитель председателя правления журналистов республики. Он автор трёх поэтических сборников, орденоносец. Вечером сидим в его уютной квартире. Вспоминаем. Делимся мыслями о нашей профессии, трудной, но интересной, захватывающей. Не забываем поднять рюмку за тех, кто ради нескольких строчек погиб в афганской войне, других горячих точках. В конце застолья Григорий приглашает поехать в Могилёв – город своей офицерской юности. Есть что вспомнить! Но главное, горожане через пару дней провожают в последний путь моего однополчанина Андрея Мельникова.
- В своё время ты писал о его подвиге, — напомнил он о моей публикации в газете.
Следующим днём мы были в Могилёве. Запорошенный снегом город хоронил своего отважного сына. Земляки хорошо помнят о его подвиге в горах Афганистана. Под утро превосходящие силы мятежников открыли массированный огонь из ракетных установок и миномётов по группе наших пулемётчиков. Одетые в чёрную униформу вооружённые группы с двух сторон бросились в атаку. Первыми по ним открыли огонь на флангах гвардии рядовой А.Мельников и гвардии младший сержант В. Александров. Наступавшие откатились назад. Но вскоре началась вторая атака. Но и она захлебнулась. Спустя час началась третья – самая ожесточённая. И снова стойкость, особое мужество и отвагу проявили наши пулемётчики. Меняя позиции, они в упор расстреливали наседавших мятежников. Не раз вызывали огонь на себя. Третья атака была отбита.
Андрей Мельников прислал родителям всего лишь три письма. В последнем он с радостью сообщал о том, что ему доверили пулемёт Игоря Чмурова, погибшего на афганской земле. Теперь пулемёт хранится в музее. Андрею Мельникову присвоено звание Героя Советского Союза посмертно.
Помнится и подвиг гвардии рядового Александра Панкратова. Ценой своей жизни он прикрыл группу разведчиков. Восемнадцать ран насчитали товарищи на его теле, после того как вынесли с поля боя. Отец Саши Панкратова – сержант запаса тяжело переживал его гибель. « Но я горжусь им, — взволновано говорил он во время нашей встречи. — Он погиб, выполняя приказ Родины. Нет у меня сейчас большего желания, чем дослужить за сына оставшийся год, до конца выполнить за него воинский долг».
Журналист всегда в поиске. Без постоянного поиска вряд ли добьёшься успеха. Считаю, и в этом убедился за многие годы работы в военных изданиях: без инициативы, новизны, стремления сказать в газете новое слово, поднять новую тему, без глубокого анализа фактов и явлений, их доказательности и убедительности весьма проблематично увидеть на её полосе зажженный тобой факел. О нашей деятельности в первую очередь судят по тому, о чём журналист пишет и как он пишет.
Не далее, как в феврале этого года мне вручили медаль в память 25-летия окончания боевых действий в Афганистане. Я хорошо помню тот незабываемый день, когда нескончаемым потоком колонны бронетехники пересекли границу и очутились в плотном кольце встречающих. Небывалая радость, гордость за наших воинов, с доблестью прошедших Афганистан. Не обошлось и без скорби по погибшим. В глазах присутствующих было так много грусти, терпения и боли. Афганская война, казалась бы, в прошлом, но цепко держит она в своих объятьях, не отпускает. Память о тех, кто, проявив образцы героизма и отваги, не вернулся домой, не дают покоя.
Что и говорить, рад очередной государственной награде. Не забывают ветеранов – это уже приятно. Но не ради наград живём, хотя и они вроде бы к месту. Главное – уважение родных, близких, если по большому счёту, и государства. Вот и в те минуты, когда вручали медаль, не чувствовал особой приподнятости в настроении, праздничности, что ли. С какой бы радостью поздравил с этой наградой ротного политработника старшего лейтенанта Николая Шорникова. В одном из боёв в провинции Кунар группа наших солдат во главе с ним была окружена мятежниками. Более десяти часов продолжался ожесточённый бой. Николай Шорников, спасая своих подчинённых, приказал им отойти в укрытие. Последней гранатой офицер подорвал и себя и ворвавшихся бандитов. За этот подвиг он удостоен звания Героя Советского Союза.
Как бы порадовался за старшего сержанта Игоря Чмурова. Так уж случилось, что в одном из боёв он очутился в окружении. Отважный воин не растерялся. Обвязавшись связкой гранат, не раздумывая, подорвал себя. Двадцать бандитов нашли себе смерть возле тела нашего солдата. Игорь Чмуров удостоен звания Героя Советского Союза посмертно.
С какой бы радостью поздравил с юбилейной медалью Андрея Мельникова, Сашу Панкратова! Но они погибли, как настоящие герои нашего времени. Нам остаётся только восхищаться их героизмом.
Многие лейтенанты после окончания Новосибирского высшего военно-политического училища (первый выпуск состоялся в 1971 году) выбирали местом службы в 

те года Афганистан. Среди первых выпускников было немало удостоенных высоких государственных наград. Пятнадцати офицерам присвоено звание Героев. Из них двум, старшему лейтенанту Н.Шорникову и лейтенанту А.Демакову, Героев Советского Союза и тринадцати офицерам – Героев Российской Федерации. А всего со дня основания училище воспитало 25 Героев. Зримо просматривается сходство нынешних молодых политработников с комиссарами военных лет: в их делах и поступках, в их отношении к своим обязанностям, в их идейно-нравственном облике.
Продолжая мысль о наградах, хочу рассказать о коротком эпизоде, быть может, малозначительном, но как посмотреть. Два года назад в очередной раз приехал навестить братскую могилу, где спят вечным сном четыреста отважных сынов нашего Отечества. Среди них и мой отец, отдавший свою жизнь за освобождение Западной Украины. При первой встрече с отцом обещал ему приехать в форме и слово своё сдержал.
Ближе к вечеру присел перекусить в летнем кафе на привокзальной площади. Напротив, через пару столиков сидели трое молодых людей. Больше никого не было. Небрежно, по всему видно, что уже под хмельком, они распивали пиво.
- За что звёздочка? – слышу голос одного из них, явно обращённый ко мне.
- Если ты имеешь ввиду орден Красной Звезды, то разве коротко расскажешь? Одним словом, за Афганистан.
-А второй? – по-прежнему интересуется молодой человек моими наградами.
- За службу Родине!
- А третий?
Хотел было съязвить, -что не за красивые же глазки, чёрт побери, дают у нас ордена, но сдержался. С орденами не шутят, они святое.
– За верность своему Отечеству! – с гордостью ответил собеседнику.
Больше вопросов не поступало. Расстались мы по-доброму: молодые люди продолжали пить пиво, а я с аппетитом доедал наваристый украинский борщ. Чем был вызван интерес к моей персоне? Не знаю. Видимо, в этих отдалённых местах молодые люди впервые увидели советского генерала. Не знаю, каков бы состоялся диалог в наши дни, когда властвуют в Западной Украине бандеровцы?
Мы знаем цену своим орденам. Хочу заметить, люди служивые, бесспорно, чаще их получают. Это и понятно. Но, поверьте, награждённые нередко в своих поступках не чувствуют особой героики, даже смущаются.
Вспоминаю беседы с сержантами А.Шишмарёвым, В.Мартыненко, М.Скрыльнниковым, И.Костюшко, награждёнными орденами Красного Знамени за выполнение интернационального долга. Это они, ракетчики-сибиряки, сбивали самые современные американские штурмовики в небе Вьетнама. В те годы об этом не писали, сейчас можно и нужно.
Всматриваюсь в загоревшие лица воинов (всё-таки не на севере, а в джунглях выполняли боевую задачу), понимаю их душевное состояние, когда из рук командующего получали высокие награды. Спустя несколько минут мне и фотокорреспонденту стоило большого труда уговорить их сфотографироваться для газеты. Вот такие они герои! Вот такие они скромные ребята! Восхищаюсь!
К сожалению, нередко слышишь досужие разговоры, что ныне, мол, не та молодёжь, придёт время и защищать страну будет некому. Не спорю, жизненные ориентиры меняются, как и сама жизнь. Уверяю, и молодёжь та, если потребуется и жизнь не пожалеет ради спасения своей Отчизны.
Время — наиболее справедливый судья людям в их делах и поступках. Всё второстепенное отсеивается и по — настоящему большое и героическое живёт. Так продолжают жить в наших сердцах боевые свершения десантников 6-й роты Псковской дивизии, преградившим десять лет назад путь чеченским боевикам. Их было более двух тысяч против 90 десантников. Из них в бою погибло 84 наших военнослужащих, в том числе 13 офицеров. В живых осталось шестеро солдат. Возраст старшего из них – 37, младшему было всего 18 лет. Всем им — и живым и мёртвым присуждены высокие государственные награды. Двадцати двум присвоено звание Героя России, остальные стали кавалерами ордена Мужества. Какие же они патриоты! Какие же они герои нашего времени! Такое не забывается. Такое из памяти не вычеркнешь.
Бандиты сполна заплатили за смерть наших ребят: на поле боя их осталось более пятисот. Остальные не смогли вырваться из Аргунского ущелья в Дагестан. Десантники остановили их ценой своей жизни. Да, они погибли, защищая интересы государства, а государство – это мы. Они погибли за нас. Вечный им покой и память.
В связи с этим центральная газета « Россия» ( выходила в начале 90-х) обратилась к читателям, в том числе и ко мне поддержать её призыв: объявить дату гибели 6-й роты псковских десантников — Днём поминовения и отмечать его всенародно в последний день февраля. Что можно сказать по этому поводу? С одной стороны, инициатива газеты вполне разумная, заслуживает похвалы. С другой, вряд ли нужен нашей стране ещё один праздник – День поминовения. Честно и открыто попытался через газету обосновать свою точку зрения. И 23 февраля, и в особенности 9 мая — день всенародной гордости и всенародной скорби – мы, прежде всего, вспоминаем всех, кто прошёл дорогами войны. Наши сердца обращены ко всем и каждому в отдельности, кому страна и все мы, живущие, обязаны Победой.
Другое дело, и в этом поддержал газету,- сегодня как никогда нет более важной и ответственной задачи, чем гражданское становление подрастающего поколения, его нравственное и физическое развитие, подготовка молодёжи к воинской службе. Задача многогранная, трудная, но исключительно нужная обществу. Между тем, ныне не мало горе-историков, газетных, радио телевизионных «полководцев», которые обливают грязью героев 41-го года, шельмуют и чернят нашу историю, героическое прошлое армии. В молодёжной среде входит в моду отказ от службы, пренебрежение к воинским ритуалам, святыням, традициям. Где, в какой стране ещё возможно такое, чтобы нео-фашистские молодчики танцевали около Вечного огня и жарили на нём шашлыки, кривлялись, забравшись на танк, в котором когда-то погибли люди? Мы должны знать своё прошлое. Ценить его и приумножать! Нам ещё рано бросать штык в землю. Такова суровая необходимость наших дней.
И снова ворошу страницы памяти. За время, что довелось трудиться в сибирской газете, как, впрочем, и других военных изданиях, сколько труда вложено, чтобы сполна отразить на их страницах летопись защитников страны. Ведь в каждой строке слиты и мысли, и чувства, и энергия, и инициатива; тревоги и переживания, бессонные ночи и длинные дороги, бесчисленные встречи с людьми.
Помню, на страницах газеты я опубликовал очерк о младшем сержанте Александре Малышине — ракетчике, командире отличного стартового расчёта, кавалере медали «За боевые заслуги» и четырёх знаков воинской доблести. Его отец, Иван Тимофеевич Малышин, старшина, командир Т-34 защищал Москву, воевал на Курской Дуге, горел в танке, а погиб на венгерской земле. Глубоко символично, что сын фронтовика в честь юбилея В. И. Ленина докладывал на крейсере «Аврора» о том, что часовые сибирского неба всегда начеку, всегда в готовности.
Расставаясь с Сашей, поинтересовался: есть ли в доме какие-либо документы о захоронении отца. Нет, ответил он. Правда, по рассказам его сослуживцев, побывавших у нас после войны, известно, что ранним апрельским утром 45-го завязался ожесточённый бой на подступах к Будапешту. Танк, ведомый отцом, раздавил несколько пулемётных гнёзд и пушек. Факелом вспыхнула сначала одна вражеская самоходка, затем и вторая. Жизнь отца оборвалась с последним снарядом, посланным в упор по врагу. Как дорогие реликвии храним мы отцовские боевые медали, его шлем. А где захоронен отец – не знаю. Хотелось бы знать и о том, помнят ли погибших наших солдат в этой стране? Может, вы что-нибудь узнаете? Я оставлю свой домашний адрес.
Спустя годы мне довелось побывать в Венгрии. С радостью отмечаю, здесь чтят подвиг своих освободителей. Не могу забыть проникновенные слова венгерской школьницы Жужины Фарнади, написавшей в своём сочинении такие строки: « Я люблю тебя, советский солдат! От всего сердца спасибо тебе! Ты принёс нам самое дорогое в жизни – свободу».
Высокую цену заплатили советские воины, освобождая Венгрию от фашистских захватчиков. Свыше 140 тысяч погибших – таковы наши потери. Ожесточённые бои в районе Будапешта продолжались в течение 108 дней и ночей. В феврале 1945 года завершилась ликвидация 188-тысячной группировки противника. Сержанты В.Костерев и А.Петряев водрузили флаг над освобождённым Будапештом.
Сегодня на кладбище Перепеши ведутся реставрационные работы, приводят в порядок захоронения наших воинов. Решением венгерского правительства часть мемориального пантеона отдана в безвозмездное распоряжение российской стороне для проведения всего комплекса восстановительных работ, а также для установления имён солдат, чьи захоронения до сих пор значатся как неопознанные.
Поиск увенчался успехом. Об этом и сообщил в своём письме Александру Малышину.
Журналистское призвание в том и состоит, чтобы питать газету, выходящую многотысячным тиражом, а через неё своих читателей разнообразной информацией о том, что происходит в стране, в том или ином гарнизоне. Писать о тех, кто своей грудью заслонил страну в годы военного лихолетья, кто с честью выполнил интернациональный долг, кто ныне несёт боевое дежурство, бороздит океанские просторы.
В своё время довелось писать о страшном землетрясении в Армении, о мужестве людей в военной форме. На помощь жертвам небывалой стихии первыми пришли военнослужащие. В спасательные работы включились более 23 тысяч воинов. Побывав там, память вобрала в себя десятки волнующих эпизодов битвы с последствиями трагедии. У майора А.Сургаева в первые же минуты землетрясения погибли жена и двое детей. Но офицер участвовал вместе со всеми в спасении людей. Майор медицинской службы А.Барышев, зная, что у него погибла дочь, в течение полутора суток не отходил от хирургического стола. Можно только восхищаться их мужеством.
Хорошо отложились в памяти героические события, связанные со строительством БАМа. Военные железнодорожники проложили сквозь тайгу по болотам и вечной мерзлоте тысячи километров железнодорожных путей. За пятнадцать лет на её восточном участке построили более двадцати благоустроенных посёлков, сдали в эксплуатацию 346 тысяч кв.м. жилья, 19 школ, 24 детских сада, более 1200 мостов и других искусственных сооружений. В завершившейся 2 декабря 1989 года великой стройке они совершили, не побоюсь сказать, настоящий подвиг. Горжусь, что в начале девяностого года награждён медалью «За строительство Байкало-Амурской магистрали». Разумеется, за пропаганду в печати трудовых свершений воинов-железнодорожников.
Испытывал неподдельную гордость, когда писал о пусках таких гигантов сибирской энергетики, как Братская, Красноярская, Саяно-Шушенская гидроэлектростанции. Замечу, в их строительстве активное участие принимали воины запаса, прежде всего Сибирского и Забайкальского военных округов. За самоотверженный труд многие из них награждены орденами и медалями. После подобных публикаций, что вполне естественно, солдатские сердца наполняются гордостью за своих отцов и матерей. В самом деле, как не восхищаться жемчужиной гидроэнергетики, какой является Саяно-Шушенская ГЭС на Енисее. Её плотина поднялась на 245- метровую высоту, а мощность достигла свыше 6 млн.киловатт.
Нет, не прошло время подвигу. История пишется и сегодня. На её страницах потомки найдут строчки о мужестве и отваге нынешнего поколения, для которого военная служба стала школой боевого братства, а также трудовой поступью нашего народа.
Во все времена армия и флот нуждались и нуждаются в страстном публицистическом слове писателя и журналиста. Наша армия – школа мужества и патриотизма, хранительница героических традиций народа. И в этом общегосударственном деле большая роль по праву отводится военным средствам массовой информации. Эту простую истину нельзя забывать и в пору серьёзных реформ современной армии.