Без вести пропавшие

Есть известное изречение, что пока не похоронен последний солдат – война считается незаконченной. И большое спасибо поисковым отрядам, которые занимаются розыском тех, кто оставался за чертой признанных погибшими на полях одной из самых страшных войн многих веков существования российского государства.

И одной из категорий , если так можно назвать, являлись солдаты и офицеры, которые были признанными как «пропавшие без вести».

Количество пропавших без вести по различным источникам во многом разнятся, и разница очень велика. По некоторым сведениям их около пяти миллионов, по другим — три с половиной. Сама по себе эта разница цифр изумляет: какое же равнодушие к человеческой жизни – миллион больше, миллион меньше.

Мы привыкли к собственному равнодушию. Но одно дело – абстрактные миллионы, и совсем другое – реальные жизни. А ведь уходили на войну молодые мужики. Покидая родные места, возможно в последний раз обнимали своих матерей, отцов, детей и односельчан, а также оставляя для них надежду, что вернутся в родной дом.

И вот мой дядя Добронравов Михаил Иванович, 1924 года рождения, уроженец д. Овинищи Овинищенского района Калининской области, после окончания Дмитровской школы в 1940 году уехал в г. Ленинград и поступил в техникум. В 1941 году Ленинградским горвоенкоматом он был призван на военную службу. Со слов моей бабушки, службу проходил в аварийно-восстановительном батальоне. В начале 1942 года бабушка получила письмо от него, что находится на излечении в госпитале Красного Села. Это было последнее известие от него, и вплоть до июля 1944 года о дяде никаких известий не было. В июле 1944 года моя бабушка получила извещение о том, что ее сын Добронравов Михаил Иванович, 1924 года рождения, находясь на фронте, пропал без вести в 1941 году. А в Книге Памяти по Весьегонскому району, в который входил в свое время Овинищенский район, имеется запись, что Добронравов

М. И., 1923 года рождения, умер в феврале 1942 года. То есть даже в наше время есть много несоответствий тому, что было на самом деле. Проведенные мною поиски этого несоответствия пока ни к чему не привели. Но восстановление справедливости продолжаю.

Обращения в архив Министерства обороны г. Подольска Московской области остались теми же, что «пропал без вести». По всей видимости «система засекречивания» отдельных периодов существования нашего государства в тот или иной период наложила свой отпечаток и на такой свое-образный и по человечности не совсем благовидный штрих в истории. Гриф «секретности» по отдельным сведениям существовал для лиц, «без вести пропавших», до 2006 года. Тайну хранили 60 лет. И вот вопрос – от кого? От матерей, жен, отцов и детей. А была ли в этом необходимость?

Кажется можно это все оправдать тем, что неучтенных было огромное количество, иногда ротами погибали вместе с командирами и некому было составить рапорт о потерях, иногда уходили в разведку без документов и не возвращались.

Те, кто занимается сегодня захоронениями в местах больших боев, рассказывают, как часто останки находят без всяких опознавательных знаков (медальоны были далеко не у всех, их то вводили, то отменяли, а книжка красноармейца, если она и была, истлевала быстро).

А их дети-сироты так и не узнали, что случилось с отцом. Их жены не понимали — вдовы ли они, матери не знали за здравие или за упокой ставить свечку.

Правда для того, чтобы пропавшего без вести сочли погибшим, нужно обратиться в суд с заявлением и в качестве доказательства приобщить извещение из военкомата о пропавшем без вести на фронте, и тогда суд признает факт смерти. Некоторые, кстати, обращались, чтобы иметь право сказать, что их отец, сын или дед погиб на Вели-

кой Отечественной войне 1941-1945 г.г.

А сколько наших соотечественников погибли в фашистских концлагерях до настоящего времени точно не установлено. Ведь о погибших в концлагерях, как и в советских колониях и трудовых батальонах НКВД, родственникам не сообщали.

2020 год в России объявлен годом памяти и славы. Было бы правильно в честь этого события хотя бы подсчитать наши потери. Пока в стране существуют призраки, официально не признанные погибшими, странно так громко гордиться своей памятью.