«Вымирать нашему роду не следовало бы»

Ужасная судьба отца и сына - жить розно и в разлуке умереть» - эти лермонтовские строки написаны как будто о трагической истории семьи Пановых

Отец -

Евгений Иванович Панов

Среди краснохолмцев, чье имя незаслуженно забыто, особняком стоит фигура Е.И. Панова. А.Л. Мясников писал о нем так: «Заведующий книжной лавкой Евгений Иванович Панов был талантливым артистом-самоучкой и режиссером краснохолмских спектаклей. Позже, после Октябрьской революции, в пору арестов и расстрелов купцов и заложников, он, при всей своей «революционности», не мог выдержать напор истории, забрался на колокольню Краснохолмского собора и бросился с нее».

В стихотворных воспоминаниях А.С. Таирова о коллегах по краснохолмскому Производсоюзу есть бесхитростные строки о герое нашего рассказа:

«Образ юношеских снов –

Евгений Ванович Панов.

От земства книгой торговал,

Нам он лучшее давал.

Поздней спектакли

ставил нам,

Любовь к искусству

прививал.

Его беседы увлекали,

Нам правду жизни

открывали.

И в Союзе всё он ставил,

Как человек честнейших

правил.

Всю жизнь проживший

без упрека,

Давно погиб по воле рока».

Евгений Иванович Панов родился в Красном Холме в 1864 г. в семье небогатого мещанина. Метрические книги Преображенского собора за тот год не сохранились, поэтому установить точную дату его рождения и имена родителей затруднительно. Воспитан он был в православной вере, и в

1883 г. поставил свою подпись под коллективным прошением краснохолмцев о разрешении на строительство в городе Владимирского собора.

По словам самого Панова, его дед и прадед были «трудовыми и честными людьми». По их стопам пошел и он. Большого состояния не нажил. В Списке лиц, имеющих право в 1912 г. участвовать в выборах в IV-ю Государственную Думу, его недвижимое имущество в Красном Холме оценивалось в 300 рублей. Это низший порог имущественного ценза 1-го съезда городских избирателей. Для сравнения отметим, что недвижимость самого богатого краснохолмца, В.М. Бородавкина, оценивалась тогда в 6900 рублей.

Сведения о занятиях Евгения Ивановича можно почерпнуть из постановлений Весьегонского уездного земского собрания. В сентябре 1895 г. управа просила земское собрание вынести благодарность Е.И. Панову, который безвозмездно заведовал краснохолмским отделением весьегонского сельскохозяйственного склада, но собирался вскоре покинуть Красный Холм. Отъезд Панова из города если и имел место, был недолгим. В течение 11 лет, с 1898 по 1909 гг., он вновь работал в сельскохозяйственном и книжном земских складах, только теперь уже в должности ответственного приказчика.

Приняв сельскохозяйственный склад, Панов сразу же указал на главное препятствие в его развитии: товары выписывались не напрямую, а через Весьегонский склад, что приводило к их удорожанию и задержке получения. Земская управа согласилась с этим мнением.

В 1908 г. Северное сельскохозяйственное общество проводило в Петербурге профильную выставку и съезд представителей сельскохозяйственных обществ, товариществ и земств. От Весьегонского земства туда командировали Е.И. Панова. Вернувшись из столицы, он представил подробный отчет о своей поездке, после которого земское собрание уполномочило управу на вступление в число членов Северного сельскохозяйственного общества.

За 4 месяца торговли на книжном складе Панов получил от продажи книг, канцелярских и письменных принадлежностей сумму, на треть превышающую ту, что выручил его предшественник за предыдущие 7 месяцев.

В 1900 г. в ярославской газете «Северный край»

(№ 98) появилась заметка, содержащая годовой отчет о продажах в Красном Холме «книг, книжек, картин и календарей разного сорта», краткий анализ потребностей читающей публики, а также предложение по удешевлению книг. Публикация начиналась словами: «Наш город находится вдали от столиц, от губернских городов и даже от уездных, сам город — заштатный, поэтому деятельность здешнего земского книжного склада, как устроенного в порядочной глуши, представляет некоторый интерес».

В зависимости от читательских запросов и ценовой доступности автор различал книги «для народа» и «для интеллигентов». Главную массу проданной литературы составляли детские и народные книги. Это недорогие листовки, двухлистовки и более объемные издания невысокого полиграфического качества. Дорогие издания были адресованы в основном интеллигентной публике и учащимся. Автор поставил вопрос о том, что если книга недешева для интеллигента, то еще более дорогой она является для народа. «Необходимо удешевить книгу до последней степени, — писал он. — ...Пусть бумага будет серая, книжка необрезанная — но книжка будет хороша по содержанию, будет дешева, разойдется в тысячах экземпляров и сделает свое дело». Во избежание убытков дорогими книгами склад торговал, получая их на комиссию от столичных магазинов. А чтобы продавать книги ниже номинальной стоимости, приходилось активнее реализовать пользующиеся спросом канцелярские принадлежности. Анонимным автором заметки, несомненно, был Е. И. Панов, который стремился сделать книгу общедоступным источником знаний для краснохолмцев.

Будучи земским служащим, Евгений Иванович часто выполнял поручения управы, напрямую не касавшиеся вверенных ему складов. Это расчет рабочих по дорожным сооружениям, выкуп товаров железнодорожной станции, выдача жалованья учителям, оплата поставок продуктов в краснохолмскую больницу и т.д.

Е. И. Панов был активным общественным деятелем. В Адрес-календарях Тверской губернии есть сведения о том, что в 1901 г. он избирался членом, а с 1903 по 1907 гг. — старшиной городского общественного собрания, имевшего целью «доставить членам своим и их семействам возможность проводить свободное от занятий время с удобством, приятностью и пользою». Для этого устраивались балы, маскарады, танцевальные, семейные, музыкальные и литературные вечера и драматические представления; выписывались книги, газеты и другие периодические издания, а также приглашались лекторы для «распространения между членами собрания полезных сведений».

Делами собрания управлял совет старшин, состоящий из 6-7 ежегодно избираемых членов. Одним из них был

Е. И. Панов. По всей видимости, он нес ответственность за театральные представления и выписку литературы. И, вероятно, именно он в 1907 г. был режиссером спектакля по драме И.В. Шпажинского «Чародейка». Групповая фотография самодеятельных исполнителей пьесы представлена в краеведческом музее.

Успешная торговля на земских складах и активная деятельность в краснохолмском общественном собрании составляли видимую сторону жизни Евгения Ивановича. Но была у нее и обратная сторона, скрытая от многих глаз. Именно ее имел в виду А. Л. Мясников, когда писал о «революционности» Панова. Евгений Иванович относился к демократически настроенной части краснохолмской интеллигенции, которая не только сама исповедовала революционные взгляды, но и несла их в народ. В этом он был близок к врачам Л.А. Мясникову и В.И. Семеновичу.

В воспоминаниях А.Л. Мясникова об отце читаем: «Леонида Александровича интересовала не только медицина. Он имел непреодолимую склонность к общественной деятельности. Не принадлежа к какой-либо политической партии, отец считал себя социалистом и сочувствовал левому течению в общественной жизни страны. В нашем доме часто бывали различные политические деятели тверского земства... Позже, в годы революции 1905 года, собирались у нас и подпольные революционные деятели всех оттенков. Я помню, они много спорили; это были молодые учительницы, рабочие и приезжавшие откуда-то парни в студенческих фуражках и поношенных тужурках. Рабочие были из железнодорожных мастерских. Были еще фельдшеры и фельдшерицы (врачи из округа появлялись только в других собраниях — с более интеллигентным, но менее революционно настроен-ным составом)».

В книге «Черные страницы весьегонской истории» приводятся письма помещицы М. Карякиной, у которой крестьяне подожгли сарай. Она сообщала: «Я считаю семью Мясниковых, Семеновича, Евгения Ивановича Панова… людьми неблагонадежными, которых для общего блага надо отсюда удалить».

И власти отреагировали на деятельность возмутителей общественного спокойствия. В 1907 г. был закрыт городской клуб, где во время Первой русской революции (1905-1907 гг.) проводились собрания. Мясникова и Семеновича обвинили в политической агитации среди жителей Красного Холма. Их дела по сию пору хранятся в архивном фонде Тверского губернского жандармского управления (ГАТО, ф. 927, оп. 1, дд. 1251, 1254, 1286, 2271).

В немилость властей попал и Е. И. Панов, через книжный склад которого распростра-нялась нелегальная литература. Некоторое время он просидел в уездной тюрьме. Выйдя из нее, лишился работы и возможности участвовать в официальной общественной жизни. В октябре 1907 г. Тверской губернский училищный совет утвердил в должности попечителей начальных училищ Весьегонского уезда, избранных земским собранием. Из списка были исключены 14 лиц, среди которых оказались

Е. И. Панов и В И. Семенович. На их утверждение губернатор «не признал возможным изъявить согласия».

20 апреля 1909 г. в земскую управу поступило распоряжение тверского губернатора: «Не признавая возможным допустить дальнейшее оставление на службе Весьегонского Земства заведующего сельскохозяйственным складом в г. Красном Холму мещанина Евгения Иванова Панова, я, руководствуясь статьями 20 и 30 Положения о государственной охране, предлагаю уездной управе немедленно уволить названного Панова от всякой службы в земстве и об исполнении сего распоряжения мне представить».

В Красный Холм были командированы два земских деятеля, которым поручалось принять от Панова товары, инвентарь, кассу и проч., находящиеся на складах, и «всему принятому составить подробную опись». Торговля со складов была приостановлена, помещения опечатаны. «Ввиду бывшего у него обыска, во время которого все бумаги и документы были разбиты и перемешаны», Е. И. Панов не смог составить точный отчет. На складах обнаружилась недостача в размере 1321 руб. 43 коп., причины которой бывший земский служащий сумел объяснить.

Вакантное место приказчика было предоставлено Новороссийской биржевой московской артели, единственной, согласившейся с условиями, на которых прежде служил Панов. Однако, по ее требованию, в договор была внесена поправка о том, что 1% с валовой выручки склада будет списываться на покрытие естественной убыли. Недостача Панова за годы его работы укладывалась в этот процент и была с него «сложена». 14 сентября 1909 г. склады вновь открылись, но уже с другим приказчиком.

В Государственном архиве Тверской области хранится «Дело по обвинению Панова Е.И. в распространении нелегальной литературы» (ГАТО, ф. 927, оп. 1, д. 1450; 62 л.). Оно охватывает несколько лет (26.03.1909-23.01.1913) и еще ждет своего исследователя.

После закрытия «дела» Евгений Иванович смог вновь занимать общественные должности в Красном Холме. В 1915-1916 гг. он был гласным Краснохолмской городской думы, т.е. ее членом с правом решающего голоса. В 1916 г. стал заместителем члена городского по налогу с недвижимых имуществ присутствия.

После Февральской буржуазно-демократической революции 1917 г. Панова избрали членом Краснохолмского исполнительного комитета, затем работал в Производсоюзе, потом — счетоводом в конторе Райпотребсоюза. Его собствен-ный дом на Народной (бывшей Троицкой) площади был национализирован и отдан под размещение Уездного бюро юстиции. Евгений Иванович с женой проживали на Народной площади, в доме № 28.

7 июля 1928 г., в один день со своим сыном, Е.И. Панов был арестован по обвинению в «недонесении о достоверно известном, готовящемся или совершенном контрреволюционном преступлении» (статья 58, пункт 12 УК РСФСР). Однако, по постановлению Коллегии ОГПУ от 19 июля

1928 г., дело было прекращено. Сына же его осудили. И об этом отдельный рассказ.

Сын -

Леонид Евгеньевич Панов

Краткие сведения о Л.Е. Панове можно найти в историческом очерке «Красный Холм и Краснохолмский район» Б.И. Петропавловского и в подготовительных материалах к 3-му тому Книги памяти Калининской области «Жертвы политического террора в СССР». Леонид Евгеньевич родился в Красном Холме в 1892 г. Еще в молодости участвовал в революционном движении и подвергался аресту царскими властями. Получив высшее образование, стал журналистом. Октябрьскую революцию не принял, в 1918 г. вновь был арестован и заключен в лагерь. Затем в 1920-х гг. жил с женой, Софьей Андреевной, в Красном Холме по адресу: Народная площадь, дом 25.

Работал в уездной газете, печатался в центральных газетах и журналах, например, в еженедельном журнале ВЦИК «Власть Советов», посвященном проблемам советского строительства. Публиковал там статьи по вопросам кооперации. В 1926 г. под псевдонимом «Антон Хмурый» написал книгу «Болезни сельской кооперации», в которой критиковал аграрную политику партии. За это был уволен, и в течение двух лет оставался без работы. К слову сказать, его книга не была запрещена и изъята. Она до сих пор есть в свободном доступе в таких библиотеках, как РГБ, РНБ, НЭБ.

7 июля 1928 г. Л.Е. Панова арестовали по делу участников нелегальной организации «Молодая Россия». Он был обвинен по статье 58, пункт 11 УК РСФСР — «организационная контрреволюционная деятельность». 24 сентября 1928 г. Коллегией ОГПУ приговорен к высшей мере наказания, которую заменили 10-ю годами исправительно-трудовых лагерей.

8 июня 1929 г. его безу-тешные родители обратились к жене А.М. Горького Е.П. Пешковой, бывшей тогда председателем Комитета помощи политическим ссыльным и заключенным. Их письмо сохранилось в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ, ф. Р-8409, оп. 1, д. 390, л. 184). Вот его содержание:

«Глубокоуважаемая Екатерина Павловна! Вчера, 8 с.м., мы получили Ваше извещение о месте пребывания нашего сына, за что приносим Вам нашу сердечную благодарность. В письмах, получаемых нами от него, он всегда вспоминает об Вас и всегда просит нас бла-годарить Вас за оказанное к нему доброе внимание. Благодарность эту мы уже посылали Вам чрез жену его, Софью Анд., но не знаем, получили ли Вы ее. Если нет, то подтверждаем мы этим письмом глубочайшую к Вам признательность нашего сына.

Мы, старики-родители нашего сына, переживающего за долгие годы своей жизни величайшие испытания, потому так настроены всегда и незамедлительно благодарить добрых людей за оказанную ту или иную помощь к нему, что этими добрыми к нему отношениями сохраняется его жизнь, а это есть то благо, что в лице нашего единственного сына еще не вырождается наш род. Есть надежда, что мы еще не вымираем. Вымирать нашему роду не следовало бы вот почему: дед наш и прадед были трудовыми и честными людьми и заветы их о трудовой и честной жизни нами и нашим сыном проводить в жизнь постольку, поскольку мы могли, сообразно нашему знанию и нашим способностям. Правда, могли быть ошибки, и были ошибки, и за это приходилось и приходится тяжело страдать, но что же делать — такова жизнь с ее размахом величайшим и бурлением. И вот, когда в этом бурлении есть жизнь нашего рода, то это уже мы считаем благом, и нам не хочется вымирать.

Что же касается судьбы нашего сына, и как он дошел до жизни такой, я уже Вам писал несколько раз и полагаю, что излишне повторяться. Но о последних этапах его жизни скажу, ибо они-то и довели его «до жизни такой». Написанная им книжка в 26 г. «Болезни Сельскохоз. кооперации» и изданная «Прибоем» после длительной цензуры — была сыном составлена из очерков по кооперации, помещавшихся в журн. «Власть Советов», где сын был сотрудником и помещал эти очерки. Книжка была легальною, продавалась всюду, но вскоре встретила жестокую критику в Моск. «Правде», была изъята из обращения, и сын оказался со штемпелем вредного писателя. Он решился реабилитировать себя открытыми честными путями. Пишет объяснительную записку, идет в ред. «Правды», просит принять записку для печати. Записка принимается, но места в печати не дано, несмотря на все многочисленные хождения и просьбы. Дальше он теряет службу и возмож-ность работы журналистом — он безработный в течение двух лет, во время которых от тяжелых условий жизни сын стал пить вино, а дальше: болезни духа и процесс «Молодая Россия». Вот в кратких очертаниях его последний этап.

Мы просим Вас помочь нашему сыну сохранить силы для перенесения испытаний. Помогите ему, чем сможете! Быть может, при случае Вы скажете Алексею Максимовичу о жизни и судьбе нашего сына и попросите его о содействии. Хотелось бы лично повидаться с Алексеем Максимовичем и все такое рассказать ему, но я не знаю, как это возможно? Если Вас не отяготит черкнуть несколько слов об этой возможности, то мы, родители-старики, были бы искренне благодарны. Будьте Вы здоровы и благополучны во все дни Вашей жизни! Глубоко уважающие Вас Пановы».

3 июля 1929 г. заведующий юридическим отделом Помполита написал Е.И. Панову: «В ответ на Ваше обращение сообщаю, что вопрос о здоровье Вашего сына поднимали в ОГПУ, переговорим еще раз. Письмо М. Горькому можете послать непосредственно, по адресу: Москва, Машков, 1а, кв. 1».

С 1930 по 1935 гг. родные Л. Е. Панова и он сам не раз обращались с прошениями о смягчении его участи. Напрасно. Леонид Евгеньевич умер в заключении. Это стало одной из причин самоубийства его отца, Е. И. Панова, бросившегося с колокольни краснохолмского Троицкого собора. 15 июня 1990 г., по постановлению Президиума Калининского областного суда, Л. Е. Панов был реабилитирован.